Анатолій Кузнецов, напевне, найбільш відомий як свідок Голокосту в Бабиному Ярі. Одноіменний роман є одним із найважливіших джерел інформації про жахливий злочин нацистів. Але й не тільки. Адже, за словами письменника, «первым сознательным воспоминанием моей жизни была коллективизация, сопровождавшаяся беспримерным голодом 1932–1933 годов». Упродовж усього життя автор «Бабиного Яру» намагався пробити глухі стіни, створені радянським режимом з метою знищення пам’яті про Голодомор в Україні.
«Нужно отдать должное работе советского Министерства правды (употребляя термин Оруэлла), и иногда упорно приходит в голову малооптимистичная мысль, что, по‑видимому, теоретически, по крайней мере, можно какие‑то, даже самые крупные, события из истории стереть. Стереть так, что не останется ни в семейных преданиях, ни в легенде даже. Может, при активном сложении способствующих обстоятельств, совсем не такие большие нужны временные сроки, как кажется, и смена всего каких‑нибудь двух‑трех поколений…», – казав Анатолій Кузнецов у своїй програмі на радіо «Свобода» 12 травня 1973 року. – «Многим людям в Советском Союзе до сих пор в голову не приходит, а другим если и приходит, то только в виде немыслимой, жуткой догадки то, что для мира является непреложным фактом: что в деле геноцида, в деле массового уничтожения с исчислениями на миллионы гитлеровские фашисты шли вслед за большевиками».
«…На Западе», – стверджував Анатолій Кузнецов, розвінчуючи ще один міф, – «я был поражен количеством вырвавшихся из СССР фактов, свидетельских показаний, и газетных корреспонденций, и фотографий, многочисленной литературы на эту тему. Одним из первых людей, с кем я познакомился в Англии, был старый известный публицист Малькольм Магаридж, который в 1933 году был корреспондентом в Советском Союзе, наблюдал картины голода своими глазами, и его корреспонденции в английской печати едва ли не первыми сообщили миру о не поддающейся воображению, поистине апокалиптической трагедии на Украине. Были другие западные корреспонденты, их материалы и снимки сохранились. Мир знал. Сразу же, уже тогда».
Роман «Бабин Яр» було вперше надруковано в радянському журналі «Юность» із «скороченнями» без згоди автора. Зокрема, було «скорочено» все, що стосувалося Голодомору. Один із таких фрагментів наведено нижче.
Бабка месила в деревянном корыте мамалыгу, я вертелся рядом: не перепадет ли кусочек. А отец, осунувшийся и усталый, сидел на табуретке и рассказывал.
Он только что вернулся из-под Умани, где проводил коллективизацию. Раньше, бывало, приезжая, он привозил муку, горшочки с медом, потом перестал; и на этот раз не привез ничего.
— Ну, загнали мы крестьян в колхозы револьверами, — говорил отец. — А они работать не хотят. Опустили руки и ничего не делают. Скот передох, поля остались незасеянными, заросли бурьянами. Говорить с людьми, столковаться — нет никакой возможности. Замкнутые, тупые, молчат, словно не люди. Сгоним на собрание — молчат, велим разойтись — расходятся. В общем, нашла коса на камень. Мы им: колхозы или смерть. Они на это: лучше смерть. Говорят: Ленин пообещал нам землю, за это революция была. И вот это одно задолбили, и стоят на том. Какая-то немыслимая, полоумная крестьянская забастовка, жрать больше нечего…
— Господи, — охала бабка, — так что ж ты там ел?
— Нам, коммунистам, выдавали по талонам, чтоб не сдохли, немножко деревенским активистам тоже, а вот что ОНИ жрут — это уму непостижимо. Лягушек, мышей уже нет, кошки ни одной не осталось, траву, солому секут, кору сосновую обдирают, растирают в пыль и пекут из нее лепешки. Людоедство на каждом шагу.
— Людоедство! Господи! Как же это?
— Очень просто. Скажем, сидим мы, в сельсовете, вдруг бежит деревенский активист, доносит: в такой-то хате девку едят. Собираемся, берем оружие, идем в эту хату. Семья вся дома в сборе, только дочки нет. Сонные сидят, сытые. В хате вкусно пахнет вареным. Печка жарко натоплена, горшки в ней стоят.
Начинаю допрашивать:
— Где ваша дочка?
— У город поихала…
— Зачем поехала?
— Краму( Ткани -Укр.) на платье купить.
— А в печи в горшках что?
— Та кулиш…
Выворачиваю этот «кулиш» в миску — мясо, мясо, рука с ногтями плавает в жире.
— Собирайтесь, пошли.
Послушно собираются, как сонные мухи, совсем уже невменяемые. Идут. Что с ними делать дальше? Теоретически — надо судить. Но в советских законах такой статьи — о людоедстве — нет! Можно — за убийство, так это ж сколько возни судам, и потом голод — это смягчающее обстоятельство, или нет? В общем, нам инструкцию спустили: решать на местах. Выведем их из села, свернем куда-нибудь в поле, в балочку, пошлепали из пистолета в затылок, землей слегка присыпали. — потом волки съедят.
На світлині: пам’ятник Анатолію Кузнецову в Києві (джерело – http://smartclever.com.ua/uploads/landmark/photo/66/___3.jpg)
НАСПРАВДІ 
Кошмар какой! Почему до сих пор не было суда над партией коммунистов-большевиков?